«Романс – это классика». Интервью Майи Павловой с Олегом Погудиным

pogudin6695krivtsov— Олег, у вас обширный песенный репертуар. По какому принципу вы его подбираете?
— О подборе репертуара было интересно говорить лет 10 назад. Тогда это были поиски, метания, и ошибки. Сегодня я не стараюсь искать новые
произведения. Песен несколько сотен. Ими можно насытить несколько программ, но честно говоря, хочется за год, хоть раз их исполнить. Если и выбираются новые произведения, то для специальных программ. Ты ищешь их прицельно. Хотя, как для концертирующего на эстраде человека работа продолжается постоянно.
— Что вас привлекло в проекте Евгения Евтушенко, что вы решили принять в нем участие?
— Личность самого Евгения Александровича. Эта идея принадлежит ему. Проект проходит в год русской литературы и языка, посвящен отечественной поэзии и называется «Поэт в России больше, чем поэт». Мне удалось принять участие только в четырех выступлениях, а на самом деле это гигантское мероприятие. Двадцать пять концертов от Петербурга до Находки. В его возрасте это подвиг. А еще Евгений Александрович выпустил под своей редакцией очень интересный сборник «Десять веков русской поэзии. Антология в пяти томах». Из-за плотного концертного графика я успел пролистать только третий том, посвященный поэтам начала 20 века. Там отобраны замечательные стихи, с бесконечной любовью к авторам, со знанием их судеб. Это серьезная хорошая работа. Я рад, что смог принять
участие в этом проекте. И желаю всем его участникам силы и возможности завершить все то, что они задумали.
— А у вас нет такого ощущения, что публика сегодня просто соскучилась по хорошим стихам?
— В России всегда было особое отношение к слову. У меня часто спрашивают про романс, в чем секрет его живучести? Он и сегодня пользуется гигантской зрительской любовью. Я всегда говорил, что романс не требует особого интеллектуального уровня, необходимы способность и желание любить, открытость души и сердца. А поэтические вечера требуют культурного уровня в обязательном порядке. К сожалению, за последние четверть века в России он рухнул. Но у молодых людей, которые в детстве получили «счастливую прививку», воспитанных родителями и учителями в любви к культуре, есть эта потребность, им необходимо — красивое русское слово, великое, мощное и гениальное. Я счастлив, что потребность слышать художественное, поэтическое слово не иссякает. Меня радует, что этот критерий не исчез.
— Известно, что не каждое стихотворение может стать хорошей песней, и не всякая замечательная песня содержит в себе гениальные стихи. Романс – это счастливое исключение, в котором гармонично сочетаются и текст, и музыка?
— Романс стал классическим жанром. Я в первую очередь говорю о городской песне. Стал явлением в музыкальной культуре с серьезными критериями на эмоциональном уровне. И второе, когда романс появился, а возник он как демократический жанр, это было время, когда все имели хоть какое-то музыкальное образование. Сегодня, для того, чтобы исполнить романс, нужно быть образованным человеком. Недостаточно просто взять и выйти на площадку, как это было в конце 19-го, в начале 20-го веков. Умели исполнять вещи от мещанских до высокой классики. Вспомните Сашу Черного и его строки: «Безбровая сестра в облезлой кацавейке насилует простуженный рояль». Или в «Обломове», когда Ольга, одна из героинь романа поет «Casta diva», Гончаров рассказывает об это так, что даже если вы ни разу не слышали эту фантастическую арию из «Нормы», то влюбитесь в нее по одному описанию. На данный момент романс – это классика. А чтобы исполнять классику, необходимо обладать каким-то мастерством.
— Так все-таки романс – это удачное соединение музыки и стихов?
— Не всегда удачное. Я стараюсь исполнять лучшее, что представляет этот жанр. Поскольку романс – это песня о любви, лирическая исповедь, то в ней необходимо сочетание выразительной мелодии и пристойного текста, которые позволят зрителю эмоционально раскрыться и сопереживать. По счастью в русской традиции изобилие таких вариантов, и есть много романсов, в которых гениальные стихи и хорошая музыка, как например «Я вас любил» Пушкин – Шереметьев. Или прекрасная музыка и пристойные стихи, как «Сомнения» Глинки и Кукольника. Бывает, конечно, гениальная мелодия, а слова к романсу не выдерживают никакой критики и без музыки ничего не стоят.
— Я думаю, что такие произведения спасает само исполнение, уровень мастерства артиста.
— Да, но что-то спасти все-таки очень трудно. Я говорю не о классическом романсе Чайковского, Рахманинова или Римского – Корсакова, а о городской песне. И ярчайший ее представитель Петр Лещенко. Я сделал программу по его песням и исполнил ее два раза. Больше не могу. Мелодии пленительные, чудесные, от них я испытываю восторг. Но когда спел вторую программу, у меня появилось ощущение, что физически отравился. В те времена к текстам никаких требований не было. Это была танцевальная музыка. Танго, вальсы и фокстроты, плюс это еще и ресторан. Просто порой ресторан поднимается до гениальности в смысле исполнения. А в наше время, когда он доминирует на больших площадках, становится угрозой культурному уровню. Можно отобразить это театральным приемом, как бы мы играем человека, обстоятельства, но в моем случае, когда я выхожу на сцену говорить от имени первого лица, это не тот материал, который нужно сохранить. В любом случае, хорошо, что Лещенко вошел в историю отечественной лирической песни, это было очень красиво, а слова, наверное, можно выключить и наслаждаться музыкой.
— Актерское образование помогает вам выстраивать драматургию песни и концерта?
— Помогает. В романсе все очень просто. В нем открытый, обнаженный
событийный и драматургический ряд. В романсе сложнее другое –
интенсивность чувств переживаний, события на пределе, всегда стоит вопрос жизни и смерти, любви и не любви, и все это коротко и сжато, и чаще всего очень хрупко .Сложность именно в этом, а героев как раз понять просто. Можно конечно, и нагрузить и перегрузить образ, что часто бывает у оперных артистов, которые привыкли масштабно воплощать роли в спектаклях, а для исполнения романса этого часто не нужно. И в результате : как слон прошелся по фарфору. Я – артист и пользуюсь в первую очередь эмоциональным ключом, но логика концерта: что зачем будет следовать, что, и главное, как может, или не может поступить лирический герой, абсолютно необходима. Порою включается одна досадная техническая вещь, когда нельзя петь подряд друг за другом вещи в одной тональности, хотя по драматургии это так желательно. Тогда тебя выручает обширный репертуар.
— Сколько вам необходимо времени, чтобы понять, что вы будете исполнять на концерте?
— Если заявлена конкретная программа в афише: Вертинский, Окуджава, песни Шварца – репертуар понятен. Если же «Избранное», то я даю себе волю конкретизировать программу в день выступления. Но это не значит, что я не готовлюсь к нему. Это значит, что из ста пятидесяти — двухсот вещей в этот вечер будут исполнены двадцать две. Эта возможность является результатом долгого и плотного сотрудничества с моим чудесным музыкальным коллективом. Не только я, но и ребята могут мгновенно трансформироваться под определенные обстоятельства. А они могут быть разными: начиная от погоды, заканчивая политическими событиями, сиюминутными, что необходимо для эстрадного выступления.

В этом году Олег Погудин представит петербургской публике пять разных программ. Его поклонники могут быть уверенны в том, что на каждом выступлении их ожидает чудесная трансформация, неожиданное решение или импровизация. Ведь на эстраде иначе быть не может.

Беседовала Майя Павлова.

Комментариев нет.

Ответить Аноним Отменить

Очистить все поля

Наш сайт использует файлы cookies, чтобы улучшить работу и повысить эффективность сайта. Продолжая работу с сайтом, вы соглашаетесь с использованием нами cookies и политикой конфиденциальности.

Принять