http://russianconcert.ru/wp-content/uploads/2015/05/uiainter550x320.jpghttp://russianconcert.ru/wp-content/uploads/2015/05/uiainter550x320.jpghttp://russianconcert.ru/wp-content/uploads/2015/05/uiainter550x320.jpghttp://russianconcert.ru/wp-content/uploads/2015/05/uiainter550x320.jpghttp://russianconcert.ru/wp-content/uploads/2015/05/uiainter550x320.jpg«Все дело в энергии». Интервью Майи Павловой с Александром Рыхловым

«Все дело в энергии». Интервью Майи Павловой с Александром Рыхловым

С Александром Рыхловым, главным режиссером театра под управлением Алексея Рыбникова, мы разговаривали перед самым началом знаменитого спектакля «Юнона и Авось». Во время разговора мы то и дело возвращались к вопросу энергии. Александру, как бывшему физику и выпускнику МГТЭУ имени Баумана, тема, что все в мире – энергия, не чужда.

2uiainter275x155— Александр, расскажите о первом впечатлении от рок-оперы «Юнона и Авось»? Когда это было? Какие чувства и эмоции вы испытали?
— В 2009 году я взял в руки клавир, поставил его на рояль и проиграл от начала и до конца. До этого момента никогда «Юнону» не слышал и не смотрел. Я испытал удивление, восхищение, как удалось двум людям, композитору Алексею Львовичу Рыбникову и поэту Андрею Андреевичу Вознесенскому сложить такое гениальное произведение, такую совершенную форму? И с той энергией, заложенной в него, которая цепляет публику до сих пор. За год до этого состоялась премьера спектакля «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». На ней был Пьер Карден. Мы по рюмочке подняли, поприветствовали друг друга, а дальше он говорит: « Может, вы к нам на фестиваль приедете»? Мы с Алексеем Львовичем долго и бурно обсуждали, повезем или нет спектакль. Дотянули до последнего, было уже 19-е мая. Я говорю: «Если мы сегодня не примем решение, то просто не успеем ничего сделать». А играть надо было третьего июля. Он говорит: «Ну, давайте, попробуем». У нас и бюджета-то никакого не было, ноль. И вот тут я открыл клавир, сел за рояль и начал играть. И мое первое ощущение от этого – восхищение от удивительной формы и от прекрасных тем, которые там звучат.
— Это уникальное совпадение поэтического и музыкального материала.
— На самом деле это вопрос энергии. Андрея Андреевича задела история: любовь между Кончитой, маленькой девочкой, подростком и взрослым дворянином из России Николаем Петровичем Резановым. Он написал поэму «Авось». Она, конечно, сильно отличается от содержания спектакля. А дальше эта история зацепила композитора. И они вместе слились воедино в творческом порыве. «Юнона и Авось» — не рок-опера, как многие считают. Авторы придумали правильное название: «современная опера». Жанровое разнообразие в произведении налицо: элементы рок-музыки и шансона, городской романс, духовная музыка и православные хоры. Есть и танцевальные куски. Я потом Алексею Львовичу честно сказал, что вы сложили выдающуюся на сто процентов работающую форму. Ее испортить практически нельзя.3uiainter275x155
— Но на самом деле есть такие драматургические материалы, которые сложно испортить. Надо сильно постараться…
— Да! А поскольку мы много ездим по городам и весям, и «Юнона» идет то там, то здесь, у меня порой спрашивают: «А почему она у вас идет столько-то?» Я хронометраж имею в виду. А она у нас идет час двадцать примерно. Я спрашиваю: « А у вас?» — «У нас два двадцать» или «час пятьдесят». Погодите ребята, секунду! А откуда вы музыку-то берете? Наша «Юнона и Авось» идет столько, сколько написали авторы. Там музыки больше нет! Если только сочинять какие-то драматические сцены, как это делают многие театры. Тогда это не честно по отношению к авторам.
— Как появилась идея решения сценического пространства в спектакле?
— Денег просто не было. Я нашел черные веревки в костюмерной под батареей. Разложил их в репетиционном зале. Думал, что с ними делать? Пошел ассоциативный ряд, какая-то морская тема, где веревка очень важная вещь. Мы с Жанной Шмаковой, нашим главным балетмейстером театра стали думать, что-то пробовать и основное движение, с чего и начинается «Юнона»: «В море соли и так до черта, морю не надо слез» — и удар концом веревки о планшет сцены – это и было первое движение. Такой тяжелый шаг уставших людей. А потом эти веревки превращаются то в оружие, то в канаты на корабле. Они помогают складывать любовные дуэты Резанова с Кончитой. Они работают как элементы действенной сценографии. И третьего июля мы все-таки сыграли премьеру Пьеру Кардену. Он потом рассказал мне, что вся наша декорация напоминает ему его старую коллекцию с морской тематикой, и вообще, веревочки ему близки по духу.
— Актер в музыкальном театре должен быть универсальным и синтетичным.
— Вы сейчас очень правильно и точно употребили слово – синтетичным. У меня в «Хоакине» (прим. спектакль «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты») артисты балета поют и играют роли. А вокалисты несколько раз в неделю занимаются в балетном классе. У нас есть сложные хореографические спектакли, а поэтому артисты – вокалисты владеют своим телом, ну может меньше, чем артисты балета, но рисунки выполняют те же самые.

1uiainter275x155
— Знаменитый танцовщик Михаил Барышников сказал, что артист балета должен обязательно уметь петь.
— Конечно, а как же по-другому? Что есть у актера и режиссера? В смысле актерского плана? Тело. Больше ничего. Мы можем построить декорации, придумать костюмы, написать пьесу, музыку, свет, видео, трюки и т.д. Но мы не можем изменить тело актера, то, что ему дано от природы. И если мы говорим про музыкальный театр, то мы не можем поменять тембр; если у актера баритон, то он баритон. Тело актера надо использовать максимально. И Барышников абсолютно правильно говорит, потому как не только тело, но наверняка и голос помогал ему в постановках и в исполнении. А как же? Он при помощи голоса для себя все проигрывал. Это то, что называется работа актера над ролью. Все же взаимосвязано друг с другом. Это психофизика.
— По каким критериям набираются актеры в вашу труппу?
— Мы смотрим, что есть в наличии у человека, который к нам пришел. А дальше на то, как актер будет овладевать тем материалом, с которым мы работаем, играем. Как он будет взаимодействовать с нашими участниками труппы. Здесь важны психологические моменты, вопросы адаптации в коллективе. К сожалению, сейчас такое динамичное время, что у нас нет возможности ждать, когда люди смогут притереться друг другу. И конечно, я смотрю на перспективность этого человека. Пускай он сегодня что-то не умеет. Но я понимаю, как сделать так, что через полгода этот человек раскроется в полный рост. Меня больше динамика волнует, чем мастеровитость.

5uiainter275x206 — Про вашу труппу можно сказать, что она – настоящий ансамбль. В хорошем понимании этого слова.
— Это ансамбль, конечно! Знаете, как немцы музыкой занимаются? Во-первых, в каждой семье владеют музыкальными инструментами. Каждая немецкая семья может устроить дома музыкальную вечеринку с полпинка, что называется. Это такая культура. Когда маленькие дети начинают учиться музыке профессионально, первое, что им дают – это ансамбль. Из них не делают солистов, их сначала учат играть вместе, слушать, чувствовать. Только тогда, когда ты прошел ансамблевую игру, тогда у тебя есть шанс стать выдающимся солистом. Ансамбль – это очень точное определение, того, что у нас происходит, поэтому все звучит кругло, гармонично, все друг друга видят и слышат и готовы помочь.
— Чем спектакль «Юнона и Авось», который пройдет на сцене БКЗ 18 июня будет отличаться от традиционного?
— Мы периодически работаем на большие пространства. Все остается прежним, рисунок тоже, другой момент, что я выпускаю на сцену большее количество людей. При этом добавляется видео ряд, который мы используем в этом варианте. А в обычном, классическом, я считаю, что он отвлекает. Как только мы выходим на большую площадку, спектакль превращается скорее в концерт. Посыл другой, артисты сильнее устают, по-другому играют и поют. И балет иначе движется, и хор работает. Все так несколько разукрупнено.
4uiainter275x206— Как вы думаете, почему спектакль «Юнона и Авось» такой долгожитель?
— Мы можем только предполагать. Публика это определяет. Я сторонник разговоров об энергии, в конце концов, был в прошлом физиком. Считаю, что энергия, заложенная в этом произведении, работает до сих пор. Энергия – это же волны. Любовь – это тоже энергия. Совпадение волн сердца и энергии создают хороший, правильный резонанс. Это же все с небом, с космосом связано. Кончита ждала Резанова 35 лет. И где-то там они встретились. И поэтому в финале звучит «Аллилуйя»: «Без согласья смысла в жизни нет». Что там Андрей Андреевич написал? «…Мы забыли, бранясь и пируя, для чего мы на землю попали? Аллилуйя любви, аллилуйя!»

Беседовала Майя Павлова.

Комментариев нет.

Ответить

Очистить все поля

Наш сайт использует файлы cookies, чтобы улучшить работу и повысить эффективность сайта. Продолжая работу с сайтом, вы соглашаетесь с использованием нами cookies и политикой конфиденциальности.

Принять